Литература как путь постижения истории

Журнал «Кентавр. Исторический бестселлер» сравнительно молод, хотя и носит название мифического персонажа весьма почтенного возраста. Издание существует с 2002 года, и, как подобает молодым и дерзким, у него воистину наполеоновские планы. О том, что журнал может предложить педагогам, с читателями «Учительской газеты» делится его литературный редактор, писатель Валерий КРАПИВИН.

- «Они выбегают из будущего и, прокричав «напрасно!», тотчас в него возвращаются». Так, кажется, сказано у Иосифа Бродского про кентавров?

- Верно. «Помесь прошлого с будущим». У каждого, кто с той или иной степенью глубины изучает историю, рано или поздно возникает эффект «дежа-вю»: ему начинает казаться, будто то, что он исследует, либо происходит в настоящем, либо прогнозируется на будущее.

- Значит, история — это действительно весть из будущего? Когда замышлялась серия «Кентавр. Исторический бестселлер», то этот парадоксальный аспект тоже учитывался?

- Пожалуй, лишь отчасти. Поначалу мы хотели стать для школьников прежде всего увлекательным помощником и наставником в постижении отечественной истории. Нет нужды долго доказывать, что через яркую художественную прозу исторического жанра можно не только заразить живым интересом к той или иной исторической проблеме, но и показать далекие от нас эпохи в таких живописных, сочных и ярких деталях, которым нет места на страницах учебников и на которых даже самый талантливый учитель на обычном уроке не имеет возможности подробно остановиться. Мы сознательно исповедовали принцип «глубокого погружения»: выпускали сборники, посвященные какому-то одному времени или исторической персоне. Шли также методом контраста: давали, например, встык роман о герое пунических войн Ганнибале, а рядом — подробный исторический очерк о правлении другого воителя — Чингисхана.

- Но ведь это уже не вписывается в заданные границы отечественной истории!

- Естественно, но аппетит приходит во время еды. Со временем мы поняли, что не стоит заниматься только обслуживанием школьной программы, хотя имена и Чингисхана, и Ганнибала в этой программе, насколько мне известно, значатся. Мы всей душой подписываемся под словами Достоевского о всемирной отзывчивости русского человека. Нельзя не восхищаться великолепным Зимним дворцом в нашей Северной столице и быть при этом равнодушным к красотам Флоренции, откуда в Россию приехал его творец — Бартоломео Растрелли.

- Вы подбираете только те произведения, в которых главные действующие лица — исторические персоны первой величины, такие, как Екатерина Великая или Наполеон?

- Вовсе нет, хотя с 2002 года в «Кентавре» было опубликовано три романа Ольги Елисеевой, где самым подробным образом освещено, как восходила на российский трон Екатерина Вторая. Иногда мы останавливаемся на событиях, которые неискушенному глазу кажутся лежащими где-то на периферии мировой истории. В конце прошлого года, скажем, мы впервые в России издали роман немецкого прозаика Пауля Эльгерса о маркизе де Бренвиллье, вроде бы не самой яркой личности эпохи правления французского короля Людовика XIV. Можно по-разному оценивать художественные достоинства этого произведения. Нас оно привлекло главным образом сюжетными перекличками с одноименной повестью Александра Дюма-отца, а также тем, что этот роман содержит ключ для правильного прочтения одного из эпизодов головокружительного Бала у Сатаны из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. С самых первых шагов мы ставили себе одну из дополнительных задач — заполнить существующие в литературе лакуны. Когда мы принимали решение опубликовать — опять-таки впервые в России — роман Ивана Наживина «Бес, творящий мечту», то хотели не только погрузить читателя в повседневную жизнь Владимиро-Суздальской Руси накануне монгольского нашествия, но и познакомить его с одним из заметных и пока еще недостаточно полно изданных у нас писателей русской эмиграции.

- Это тот самый Наживин, который осмеливался грубо нападать на Ивана Бунина после присуждения ему Нобелевской премии?

- Именно. Я полагаю, что не надо обходить стороной острые углы. Мы в приложении даем даже фрагменты антибунинских выпадов Наживина, которыми пересыпан его роман «Неглубокоуважаемые», до сих пор не изданный. Критика этого бунтаря, называвшего себя русским скифом, не лишена определенной обоснованности: не все наживинские стрелы летят «в молоко», кое-какие цепляют действительно уязвимые места в произведениях Бунина, хотя, конечно же, у Наживина был своего рода комплекс завистника Сальери. Не надо лакировать действительность. В одном из последних в этом году сборников мы собрали под одну обложку повести двух русских парижан — Бориса Пантелеймонова и Ильи Сургучева. Первый, как известно, участвовал в движении французского Сопротивления, печатался в коммунистических газетах, издававшихся во Франции, злые умы видели в нем чуть ли не тайного сталинского агента. Второй, наоборот, имел репутацию фашиста, поскольку сотрудничал в профашистской газете «Парижский вестник». Его судьба в чем-то созвучна с судьбой французского писателя-изгоя Луи Фердинанда Селина. Мы не только опубликовали повесть Сургучева о последнем российском императоре, но в приложении привели обширные фрагменты из его крамольных статей, чтобы у читателя была возможность самому судить о степени вины этого непростого прозаика. Вполне возможно, кто-то не проявит особого любопытства ко всей этой «эмигрантской кухне», но даже в этом случае данный сборник наверняка не оставит его равнодушным. Все-таки в нем впервые издана в России повесть Пантелеймонова о его земляке Менделееве. Это имя известно всем от мала до велика, но многие ли знают, как рос, набирался ума-разума великий русский химик? Мы вообще стремимся, образно говоря, убить двух зайцев — пробудить интерес к истории и одновременно к литературе.

- Самая пора задать традиционный вопрос о дальнейших планах.

- Мы будем гнуть свою линию, чтобы не утратить собственного лица и быть узнаваемыми. Продолжим разработку «эмигрантской темы», причем там, где работы пока еще — непочатый край: русская Прибалтика, русский Китай, русская Австралия. Задуманы сборники, посвященные двум судьбоносным для России войнам — русско-японской и первой мировой. Не угаснет наш интерес к европейской истории. В частности, к такой ее загадочной странице, как альбигойские войны и все, что с ними связано, — Монсегюр, рыцари Симона де Монфора, чаша Грааля, инквизиция. Не откажемся мы и от метода «глубокого погружения» в избранную эпоху. После наших сборников должно оставаться «послевкусие». Здорово, если у читателя, например, после прочтения изданного нами романа Сергея Минцлова «Гусарский монастырь» о галантном веке Екатерины Великой возникает необоримое желание совершить прогулку в московский парк «Кусково», где этот век нашел пластическое выражение в камне, металле и дереве, или пойти на концерт барочной музыки Бортнянского, Вивальди или Рамо. Ради такого эффекта мы и затевали «Кентавр. Исторический бестселлер».

Светлана КУРАЛОВА